 |
|
|||||
|
|
ПРиБЮТ Когда в товарищах согласье есть
Из тасующейся колоды конституционной реформы вылетела еще одна карта – на сей раз в рубашке Партии регионов. Анонсируемый еще на конец весны проект появился только сейчас. Но несмотря на опоздание, ПР, однако, все же следует отдать должное: в отличие от некоторых, регионалы не пошли путем вбрасывания «анонимок» в Интернет, наблюдая из-за кустов, как отреагирует информационное пространство и общественность, а честно вышли с официальным текстом документа. То, что Партия регионов видит Украину парламентско-президентской республикой, ни для кого не стало откровением. Удивило другое – до неприличия похожее на БЮТовское видение будущей системы государственной власти. Особенно – порядка ее формирования. Сам по себе этот факт может говорить либо об удивительном совпадении, либо о нарушении ПР прав интеллектуальной собственности, либо же о наличии единого творческого коллектива, работавшего (работающего?) над проектами изменений. Конечно, в жизни бывают всякие совпадения, да и отечественные партии далеки от эталона нравственного поведения, но что-то подсказывает, что именно последнее из предложенных объяснений является наиболее правдоподобным. Злые языки вообще полагают, что оба эти проекта суть дети одного и того же родителя, а наследственная фамилия их – Медведчук. Если вопрос отцовства остается открытым, то признаки взаимного родства между «чадами» уже обнаружились. Причем – сразу. Так, во вторник 1 июля, в день обнародования ПР своего проекта, Андрей Портнов, комментирую инициативу регионалов, сказал буквально следующее: «Той варіант, який би ми запропонували парламенту, якби ми очікували 300 голосів, також передбачає, що політична сила, яка одержала більшість голосів, повинна одержати 226 мандатів і самостійно сформувати коаліцію». И еще: «Ми по цій позиції готові підтримати». В этой связи вот что интересно: в эфире того же «5 канала» Андрей Портнов, отвечая на вопрос ведущей о последнем съезде БЮТ, который был проведен в лучших традициях конспирологии, отмахнулся: «Сьогодні ми в силу певних політико-правових міркувань не коментуємо, які саме рішення ми прийняли на цьому з’їзді. Воно стане відомо всьому суспільству в той час, коли це буде потрібно, коли будуть розгортатися відповідні події». Так и подмывает спросить, какие «події» имел ввиду Андрей Портнов, и что это за «час», когда это будет нужно? Не о конституционном ли компромиссе с ПР шептался БЮТ за закрытыми от СМИ, а значит и общества, дверьми? Однако оставим досужие домыслы до «нужного времени», ибо сказано – все тайное рано или поздно станет явным. Концепции моделей избирательных систем в проектах ПР и БЮТ совпадают: партия, которая набрала наибольшее, но недостаточное для самостоятельного формирования большинства количество голосов, получает 226 депутатских мандатов с тем, чтобы такое большинство создать. Однако, если регионалы предполагают один тур выборов, по результатам которого и производится распределение мест в парламенте, то бютовцы ратуют за два тура. Второй тур выборов проводится в том случае, если ни одной из партий не удалось набрать больше 50% голосов избирателей. Во второй тур проходят две партии, набравшие наибольшее количество голосов. Партия, которой удастся по результатам второго тура набрать больше голосов, получает 226 мандатов в Раде и карт-бланш на формирование большинства и правительства. Также, в отличие от ПР, БЮТ предлагает прописать в Конституции и избирательный барьер – на уровне 1%. Несмотря на приведенные выше отличия, обе партии анонсируют в своих проектах открытые партийные списки, что, однако, сейчас мало о чем говорит, ибо ни одна из сторон не объяснила, что, собственно, под открытыми списками подразумевается. Все это «техническая» сторона медали. Теперь же – несколько слов о содержательной. Когда в марте 2004 года в Раде состоялся переход от смешанной к полностью пропорциональной системе выборов, этот шаг оправдывали двумя обстоятельствами. Во-первых, прогнозировали, что реформа даст толчок развитию политических партий, которые стали единственно возможными субъектами выдвижения кандидатов, формирования вертикали избирательных комиссий, внутреннего наблюдения за избирательным процессом. Во-вторых, многих прельщал «справедливый», пропорциональный принцип дележа представительских мандатов. Мол, набрала партия такое-то число голосов, будьте любезны отмерить ей соответствующее количество депутатских корочек. Конечно, в случае преодоления ею избирательного барьера. Как оказалось впоследствии, эти авансы себя не оправдали: партии, вместо того, чтобы развивать себя и облагораживать общество, превратились в организации, контролируемые горсткой людей, патологически озабоченных удержанием власти. Кроме того, обозначился еще один малоприятный момент: партийная мелкота, получив свой пай в парламенте, оказалась способной диктовать свою волю и держать на крючке тяжеловесов, злоупотребляя «золотой акцией». В этой связи желание политических тяжеловесов нейтрализовать малые, но очень гордые и к тому же с незаурядным аппетитом партийки, вполне понятно. Хотя, нейтрализовать – не совсем то слово. Их присутствие в Раде нужно свести всего лишь, простите за тавтологию, к присутствию. За разговорами о необходимости создания устойчивого большинства в парламенте, которыми оправдывают свои предложения БЮТ и ПР, стоит именно этот мотив. Но такой подход является не решением, а всего лишь упрощением проблемы. В этом контексте возникает вполне обоснованный вопрос: что мешает той же ПР или БЮТ набрать большинство голосов избирателей, позволяющих получить в ВРУ как минимум 226 своих депутатов? Если ни партия, ни блок не могут набрать больше 50% голосов избирателей, позволяющих самостоятельно сформировать коалицию, то кто в этом виноват? Может, ответ на этот вопрос стоит поискать не системе выборов? Если политические партии ставят перед собой столь амбициозную цель, то для ее достижения нужна соответствующая стратегия партийного строительства и работы с избирателями. Для этого, хочется того или нет, необходимо вторгаться в электоральные ниши не только своих партнеров, но и противников. А чтобы такое вторжение дало позитивный результат нужно, во-первых, отказаться от традиционных линий раскола, а, во-вторых, запастись терпением. Но зачем мараться и попусту тратить силы и время, если все можно устроить, запрограммировав нужный результат в избирательную систему, и власть сама упадет под ноги спелой грушей? Дешевле, не так хлопотно, а, главное, быстро. Здесь, разве что, можно только усугубить, спросив, а почему, собственно, победителю достается 226, а не 300 депутатских мандатов?! Такие возможности пропадают. Взялась, например, выигравшая партия радикально «улучшать нашу жизнь уже сегодня», а тут, на тебе – гражданский протест и неповиновение. Ведь нельзя же исключать ситуации, когда некоторое количество «мешающих жить козлов», не осознавая своего счастья и подстрекая нормальных граждан, воспротивятся такому «улучшению». Имея же 300 голосов в Раде можно в рабочем порядке оперативно вынести за скобки Конституции, скажем, статью 39, гарантирующую гражданам право на мирные собрания, митинги, походы и демонстрации, и дело в шляпе. Ничего, даст Бог, инициаторы конституционных изменений самостоятельно осознают открывающиеся перспективы и внесут соответствующие ремарки в свои проекты. Имеется ли вообще смысл и впредь такую систему выборов называть пропорциональной? Если бы прошлые выборы проходили на ее основание, то большинство мандатов в украинском парламенте досталось бы ПР – партии, набравшей чуть больше 34% голосов избирателей. Кроме соответствующего трофея в 175 представительских мандатов, регионалам причитался бы еще бонус в 51 мандат за счет голосов избирателей, которые голосовали не за ПР, а за другие политические партии или их блоки. Но, похоже, такие нюансы – не заслуживающая внимания мелочь, пустяк. В условиях парламентско-президентской республики, предполагаемая в конституционных проектах БЮТ и ПР система выборов взвинтит цену победы на парламентских выборах до запредельных высот. А чем выше цена, тем ожесточеннее бой. Проблема здесь видится не только в буйном расцвете всевозможных схем по скупке голосов избирателей, но также и в вполне вероятном отказе партии, пришедшей к финишу второй, признать свое поражение. Конечно, говорить о тех структурах, которые нынче образовались в Украине, как о партиях, можно весьма и весьма условно. А коль так, то где гарантия, что партия-победитель не станет предпринимать шаги, направленные против других партий с тем, чтобы окончательно укрепиться во власти? Сегодня подобные перспективы кажутся маловероятными, но лучше такую возможность предвосхитить, чем потом кусать локти, искренне удивляясь, как это наши благие намерения и чаяния снова разошлись с прозой жизни. Повышенная конфликтность украинской политики склоняет многих к вполне нормальному желанию стабильности и порядка. Зачастую это желание, осознанное или нет, обличается в самую простую, но наименее правдоподобную и соответствующую реальности форму: «пусть они все наконец-то помирятся и работают на благо страны!». Но у каждой сделки, в том числе и примирения, имеется своя цена. Если ценой столь горячо ожидаемой мировой должен стать откат к темному прошлому, обещавшему нам светлое будущее, то увольте-с – пусть уж лучше так, как есть.
|
|
Украинских политиков часто обвиняют в неумении согласовывать позиции и находить точки соприкосновения. Как оказалось, наговаривают. Иллюстрацией ошибочности подобного утверждения является проект конституционных изменений, презентованный на прошлой неделе Партией регионов.
|
Перепечатка, копирование или воспроизведение информации, содержащей ссылку 
|
|