 |
|
|||||
|
|
СЕСТЬ: СУД ИДЕТ Семь лет – один ответ
Что приговор Юлии Тимошенко будет вынесен во вторник, 11 октября, и ни днем позже, – стало ясно при первом же взгляде на окрестности Печерского суда, которые больше напоминали осажденную крепость. Многочисленные заградительные кордоны на пути в зал судебных заседаний. Десятки автобусов с «Беркутом», «Барсом» и прочей вредной живностью. Обилие высоких милицейских чинов, которые обычно появлялись на акциях протеста порознь, а теперь сновали туда-сюда, будто перед решающей битвой. Не хватало только крепостного вала и кипящей смолы; зато на крыше дома, расположенного напротив суда, засели снайперы. В общем, атакующим, случись таковые, был приготовлен «горячий прием». И поначалу казалось, что без какого-то подобия штурма не обойдется. Такая мысль мелькнула в голове корреспондента «Обкома», когда он увидел народного депутата-бютовца Романа Забзалюка. «Афганец», бывший замкомандира разведроты спецназначения появился в окрестностях Печерского суда с видом бывалого морского пехотинца.
– Времена такие, – коротко пояснил свое преображение г-н Забзалюк. Больше никого из депутатов во дворе суда видно не было. Журналисты тем временем с боями продирались внутрь. На этом тернистом пути то и дело случались сценки, которые один из коллег назвал «внутривидовой борьбой». – Телевидение, телевидение пропустите! – кричали «Беркуту» суровые мужики со штативами. – Куда ты прешься?! – шипел, свирепо вращая глазами, седоватый господин с фотокамерой. – Ты очередь занимал? Нет? А я здесь с полуночи стою! – Вы хоть агентства пропустите! – кричали охране тепло одетые барышни. – Рейтер, Интерфакс и Ассошиэйтед Пресс! Изученный, казалось бы, вдоль и поперек зал для судебных заседаний представлял собой живописную картину. Десятки телекамер, перемежаемые телами операторов, создали между судьей Родионом и пишущей братией монолитную стену. При этом операторы возвышались на скамьях, и стоявшим сзади «обычным» журналистам не раз пришлось вспомнить строчку из старого «Наутилуса»: «…где выше голов находится зад». Мало-помалу, однако, в этой стене появились бреши, через которые стало возможно худо-бедно рассмотреть происходящее. Судья Киреев за истекшие две недели ничуть не изменился. Одетый в привычную мантию, он вполне бодро бубнил слова приговора, и лишь капли пота на лбу выдавали то ли волнение, то ли возбуждение. Про себя корреспондент «Обкома» машинально отметил тот факт, что когда Родион читает, амплитуда движений, совершаемых его знаменитой правой бровью, значительно сужается. Прокуроры, словно болванчики, стоя демонстрировали свое уважение к судье Кирееву и его приговору. Стояли и адвокаты Тимошенко. Зато подсудимая как сидела по ходу всего процесса, так и осталось сидеть. Рядом располагались муж Александр Тимошенко и дочь Евгения Тимошенко-Карр. Причем «Жужа» буквально обволакивала маму: то обнимала, то склоняла голову на плечо – и все как кутенок смотрела влюбленными влажными глазами. Смотреть на все это со стороны было довольно-таки тягостно.
Сама подсудимая большую часть заседания изучала лежавший перед нею iРad и переговаривалась с дочерью. Лицо у Тимошенко выглядело будто окаменевшим, даже редкие эмоции на этом лице казались чем-то мимолетным и неестественным. Тимошенко знала, что будет срок; знала, сколько дадут, – и, видимо, просто запретила себе терзать нервы. Складывалось впечатление, что на этот день Юлия Владимировна поставила перед собой две задачи: произнести в телекамеры несколько напутственных речей и попутно не разреветься. А Родион все бубнил и бубнил – и тихое напряжение в зале стало казаться вечным; его не в силах были разрядить даже доходившие снаружи вести о массовой драке на Крещатике. Мерно стрекотали фотокамеры; шепотом тарахтели новости девочки из информагентств. Это монотонное течение времени нарушил лишь случившийся на втором часу чтения приговора инцидент с кондиционером. Мелких капель пота на лице судьи Киреева прибавлялось с каждой минутой, и спасало его лишь то, что каждые полчаса он объявлял «технический перерыв», чтобы промочить глотку и утереться. Со временем, однако, терпеть Родиону стало совсем невмочь, и в зале суда включили мощный кондиционер. Располагался он аккурат над подсудимой (Тимошенко жаловалась на «пытку» сквозняком еще летом). Она стала ежиться, и тогда муж Александр гневно выкрикнул: – Выключите кондиционер! Сколько можно?! Вы же издеваетесь над человеком! Ноль реакции – лишь чтение приговора стало чуть быстрее. Секретарь суда – это странное существо с влюбленным в Родиона взглядом и забавной мимикой – делало вид, что не замечает происходящего. – Судья, у тебя совесть есть? – строго спросил кто-то из зала. Безрезультатно – и тогда троица адвокатов, натянув на себя куртки, переместила семейство Тимошенко подальше от кондиционера, а сама стала под струи ледяного воздуха. Вскоре объявили еще один перерыв. Пока судья Родион в недрах совещательной комнаты приходил в себя, «Обком» обратился к безучастно стоявшему в коридоре адвокату Николаю Сирому. – Вы заметили что-либо особое в сегодняшнем поведении Юлии Владимировны? Все же нерядовой день, такой, что может всю судьбу перевернуть… – Я, по крайней мере, не заметил по ее поведению, чтобы она все воспринимала таким образом. Мне кажется, что она, наоборот, в таком виде этого дня и ожидала. На протяжении всего следствия и слушания дела в суде на нее оказывалось давление, было нарушено ее право на защиту, и юстиция не прислушивалась к аргументам Юлии Владимировны и ее защиты. Поэтому она ожидала, что этот день станет именно таким, каким он есть. – Там, под кондиционером, и в самом деле так холодно? – Конечно. Там пол уже такой холодный, что я специально вышел в коридор, чтобы погреться. Но насморк у меня уже начался, и неудивительно: слушать этот приговор под кондиционером в течение более чем трех часов… Несколько минут спустя чтение возобновилось, но в нем отчетливо появились новые нотки. От изложения фактажа Родион перешел к озвучиванию позиции суда. После чего окончательно стало ясно, что Юлии Владимировне в этот день приятных сюрпризов не дождаться. – Суд критически относится к аргументам защиты относительно того, что… – слышалось из судейского «президиума». Эта формулировка от г-на Киреева прозвучала многократно. При этом Родион ни разу не потрудился обосновать, что конкретно вызвало эту самую «критику». Хотя возможно, что и правильно не потрудился. Ибо когда он это делал, становилось просто смешно. – Вместе с тем, показания Продана, – перестав бубнить, с выражением, вещал Киреев, – в суде не совпадали с тем, что он говорил на досудебном следствии. Слова Турчинова опровергает стенограмма заседания Кабинета Министров Украины, а также показания свидетелей Пинзеника, Шандры, Еханурова… Когда, дойдя до показаний Михаила Ливинского, Родион пояснил, что веры им быть не может, поскольку свидетель и сейчас занимает должность руководителя аппарата ВО «Батьківщина», а значит – находится в подчиненном по отношению к подсудимой положении, – тогда даже привыкшему ко всему корреспонденту «Обкома» захотелось выйти из зала. Слишком отчетливо вспомнился длинный список не подчиняющихся ныне подсудимой экс-министров, которых защита хотела видеть в суде свидетелями, но… Тем временем голос Родиона становился все тише, но выражения в нем добавилось, и в некоторые формулировки Киреев вкладывал всю накопившуюся за месяцы процесса идейную ненависть. «Подсудимая Тимошенко совершила действия, нанесшие урон…» – декламировал судья, и Тимошенко слушала это с показным равнодушием; ее муж бессильно крутил головой, а в глазах у Жени Тимошенко добавлялось влаги. Пару раз Тимошенко принималась говорить в унисон с Киреевым, и тогда тот принимался вещать громче, а камеры нацеливались на подсудимую, без пяти минут осужденную. – Я хочу сказать вам, не будьте равнодушными! – негромко, но уверенно говорила Тимошенко. – Не смотрите спокойно на то, как власть расправляется с вашей жизнью и жизнью ваших детей. Иначе очень скоро они расправятся со всей Украиной! И здесь, пытаясь рассмотреть (в прореху между двумя камерами) лицо подсудимой, корреспондент «Обкома» обратил внимание на уполномоченную по правам человека Нину Карпачеву. Верная своему омбудсменскому слову, Нина Ивановна пришла на приговор Тимошенко. И проявила себя самым ярким образом: будто путешественник, впервые попавший в саванну со львами, гиенами и гепардами, уполномоченная принялась живо фотографировать все, что двигалось в этом небольшом упакованном зале.
При этом саму Карпачеву фотографировали сразу двое ее немолодых подчиненных. Эти снимки зафиксировали для современников и потомков задумчивый наклон головы и скорбный взгляд сочувствующих глаз. «Смекалистая женщина», – в очередной раз подумалось корреспонденту «Обкома». …По мере того, как Родион приближался к оглашению главной части вердикта, в суде становилось все более душно. Стоявшему неподалеку французскому журналисту стало дурно; судорожно глотать воздух принялась пожилая дама из Львовщины, специально, по ее словам, приехавшая на финал процесса. – От курва, шоб ти у пеклі горів, – бурчала в адрес Родиона неугомонная тетка. Но Родион тем временем отправлял в тюремное пекло подсудимую Тимошенко. Его длинная фраза, начавшаяся формулировкой «учитывая отсутствие смягчающих обстоятельств; нежелание искренне покаяться», закончилось четким: – …семь лет лишения свободы. Где-то рядом охнула американская журналистка. Деловито стрекотали камеры, сосредоточенно писали репортеры. А на лице осужденной Тимошенко, что-то говорившей своей дочери, оставалась ироническая улыбка человека, решившего во что бы то ни стало сохранить лицо в такой безумно тяжелый момент. Эта холодная улыбка не сходила с губ Тимошенко и все то время, пока Киреев «расшифровывал» свой приговор: помимо тюремного срока, суд впаял экс-премьеру невозможность три года занимать высшие руководящие должности, а также конфискацию с полуторамиллиардным штрафом по иску «Нафтогаза Украины». Когда под немногочисленные (в отсутствие бютовских нардепов) возгласы «Ганьба!» Родион покинул зал, взгляды присутствующих устремились на осужденную. Всем почему-то казалось, что сейчас она вскинет голову и произнесет какую-то историческую речь. Но этого не случилось. Хотя упрямство чувствовалось в каждом жесте Юлии Владимировны, прощание получилось камерным – во всех смыслах этого слова. Обняв дочь и мужа, Тимошенко в сопровождении конвоя пошла «на выход». И лишь у дверей что-то тихо сказала охраннику. Что именно – было не расслышать. Еще мгновение – и бежевое пальто исчезло из виду. – Янукович, ти дупа, таку жінку посадив! – гневно причитала тетка со Львовщины. В руках она почему-то держала паспорт – как будто удостоверяя правомочность своих слов. – Тепер чекай, коли Бог тобі помститься за Юлю! Ховайся у свому Межигір`ї – і чекай! Наверное, она была права. Никто не знает, сколько в реальности предстоит отсидеть экс-премьеру; равно как никто не знает и того, что станет с ее политической карьерой. Ясно одно: если, выйдя из-за решетки, Тимошенко и не вернет себе прежнего влияния, то вместе с собой она на безальтернативной основе утащит в безвестность и человека, реально подписавшего ей приговор. Собственно, она способна это сделать, даже находясь в тюремных стенах.
|
|
Устами судьи-марионетки из Печерского суда Виктор Янукович вкатил Юлии Тимошенко 7 лет лишения свободы. И этим решением, по сути, лишил себя второго президентского срока.
|
Перепечатка, копирование или воспроизведение информации, содержащей ссылку 
|
|